«Поэма Лестницы» М. Цветаева
Ночь – как бы высказать? 1
Ночь – вещи исповедь.
Ночь просит искренности,
Вещь хочет высказаться –
Вся! Все унижены –
Сплошь, до недвижимых
Вплоть. Приступ выспренности:
Вещь хочет выпрямиться.
Винт черной лестницы –
Мнишь – стенкой лепится?
Ночь: час молитвенностей:
Винт хочет вытянуться.
Высь – вещь надежная.
В вещь – честь заложена.
Ложь вижу выломанной
Пря – мою линиею.
Двор – горстка выбоин,
Двор – год не выгребен! –
Цветами, ягодами –
Двор бредит загородом.
Вещь, бросив вежливость:
– Есмь мел! железо есмь!
Не быть нам выкрестами!
Жид, пейсы выпроставший.
Гвоздь, кафель, стружка ли –
Вещь – лоно чувствует.
С ремёсл пародиями
В спор – мощь прародинная.
Сткло, с полок бережных:
– Пе – сок есмь! Вдребезги ж!
Сти – хий пощечина!
Сткло – в пыль песочную!
Прочь, ложь и ломанность!
Тю – фяк: солома есмь!
Мат – рас: есмь водоросль!
Всё, вся: природа есмь!
Час пахнет бомбою.
Be – ревка: льном была!
Огнь, в куче угольной:
– Был бог и буду им!
Чтó сталось с кранами?
– Пал – бог и встану им!
Чтоб сразу выговорить:
Вещь хочет выздороветь.
Мы, с ремеслами, мы, с заводами,
Что мы сделали с раем, отданным
Нам? Нож первый и первый лом,
Что мы сделали с первым днем?
Вещь как женщина нам поверила!
Видно, мало нам было дерева
И железа – отвесь, отбей! –
Захотелось досóк, гвоздей,
Щеп! удóбоваримой мелочи!
Что мы сделали, первый сделавши
Шаг? Планету, где всё о Нем –
На предметов бездарный лом?
Мы – с ремеслами, мы – с искусствами!
Растянув на одре Прокрустовом
Вещь… Замкнулась и ждет конца
Вещь – на адском одре станка.
Слава разносилась реками,
Славу утверждал утес.
В мир – одушевленней некуда! –
Что же человек привнес?
Нужно же, чтоб он, сей видимый
Дух, болящий бог – предмет
Неодушевленный выдумал –
Лживейшую из клевет!
Вы с предметами, вы с понятьями,
Вы с железом (дешевле платины),
Вы с алмазом (знатней кремня),
(С мыловаром, нужней меня!)
Вы с «незыблемость», вы с «недвижимость»,
На ступеньку которой – ниже нет,
В эту плесень и в эту теснь
Водворившие мысль и песнь –
(Потому-то всегда взрываемся!)
Чтó вы сделали с первым равенством
Вещи – всюду, в любой среде –
Равной ровно самой себе.
Дерево, доверчивое к звуку
Наглых топоров и нудных пил,
С яблоком протягивало руку.
Человек – рубил.
Горы, обнаруживая руды
Скрытые (впоследствии «металл»),
Твердо устанавливали: чудо!
Человек – взрывал.
Просвещенная сим приемом
Вещь на лом отвечает – ломом.
Стол всегда утверждал, что – ствол.
Стул сломался? Нет, сук подвел.
В лакированных ваших клетках
Шумы – думаете – от предков?
Просто, звезды в окно узрев,
Потянулся, в пазáх, орех.
Просыпаешься – как от залпа.
Шкаф рассохся? Нет, нрав сказался
Вещи. Двóрни домашней бал!
Газ взорвался? Нет, бес взыграл!
Ровно в срок подгниют перильца.
Нет – «нечаянно застрелился».
Огнестрельная воля бдит.
Есть – намеренно был убит
Вещью, в негодованье стойкой.
В пустоту не летит с постройки
Камень – навыки таковы:
Камень требует головы!
Месть утеса. С лесов – месть леса!
Обстановочность этой пьесы!
Чем обставились? Дуб и штоф?
Застрахованность этих лбов!
Всё страхующих – вплоть до ситки
Жестяной. Это ты – тростник-то
Мыслящий? – Биллиардный кий!
Застрахованность от стихий!
От Гефеста – со всем, что в оном –
Дом, а яхту – от Посейдона.
Оцените и мысль и жест:
Застрахованность от божеств!
От Гефеста? А шпиль над крышей –
От Гефеста? Берите выше!
Но и тише! От всех в одном:
От Зевеса страхуют дом.
Еще плачетесь: без подмоги!
Дурни, спрашивается, боги,
Раз над каждым – язык неймет! –
Каждым домом – богоотвод!
Бухты, яхты, гешефты, кофты –
Лишь одной не ввели страховки:
От имущества, только – сей:
Огнь, страхующий от вещей.
Вещи бедных. Разве рогожа –
Вещь? И вещь – эта доска?
Вещи бедных – кости да кожа,
Вовсе – мяса, только тоска.
Где их брали? Вид – издалёка,
Изглубóка. Глаз не труди!
Вещи бедных – точно из бока:
Взял да вырезал из груди!
Полка? случай. Вешалка? случай.
Случай тоже – этот фантом
Кресла. Вещи? шипья да сучья, –
Весь октябрьский лес целиком!
Нищеты робкая мебель!
Вся – чего? – четверть и треть.
Вещь – давно, явно на небе!
На тебя – больно глядеть.
От тебя грешного зренья,
Как от язв, трудно отвлечь.
Венский стул – там где о Вене –
Кто? когда? – страшная вещь!
Лучшей всех – здесь – обесчещен,
Был бы – дом? мало! – чердак
Ваш. Лишь здесь ставшая вещью –
Вещь. Вам – бровь, вставшая в знак
? – сей. На рвань нудную, вдовью
Чтó? – бровь вверх! (Чем не лорнет –
Бровь!) Горазд спрашивать бровью
Глаз. Подчас глаз есть – предмет.
Тáк подчас пуст он и сух он –
Женский глаз, дивный, большой,
Что – сравните – кажется духом –
Таз, лохань с синькой – душой.
Наравне с тазом и с ситом
– Да – царю! Да – на суде! –
Каждый, здесь званный, пиитом,
Этот глаз знал на себе!
Нищеты робкая утварь!
Каждый нож лично знаком.
Ты как тварь, ждущая утра,
Чем-то здесь, всем – за окном –
Тем, пустым, тем – на предместья –
Те – читал хронику краж?
Чистоты вещи и чести
Признак: не примут в багаж.
Оттого что: не стол, а муж,
Сын. Не шкаф, а наш
Шкаф.
Оттого что сердец и душ
Не сдают в багаж.
Вещи бедных – плоше и суше:
Плоше лыка, суше коряг.
Вещи бедных – попросту – души,
Оттого так чисто горят.
Ввысь, ввысь
Дым тот легкий!
Чист, чист
Лак от локтя!
Где ж шлак?
Весь – золой
Лак, лак
Локтевой!
Прям, прям
Дым окраин.
Труд – Хам,
Но не Каин.
Обшлаг –
Вдоль стола.
Наш лак
Есть смола.
Стол – гол – на вещицы,
Стол – локтем вощится,
Воск чист, локоть востр.
За – стывший пот – воск.
Им, им – ваших спален
(Вощим, но не сáлим!)
Им, им так белы
Полы – до поры!
Вещи бедных – странная пара
Слов. Сей брак – взрывом грозит!
Вещь и бедность – явная свара.
И не то спáрит язык!
Пономарь – чтó ему слово?
Вещь и нищ. Связь? нет, разлад.
Нагота ищет покрова,
Оттого так часто горят
Чердаки – часто и споро –
Час да наш в красном плаще!
Теснота ищет – простора
(Автор сам в рачьей клешне).
Потолок, рухнув – по росту
Стал – уж горб нажил, крался.
Правота ищет помоста:
Всё сказать! Пусть хоть с костра!
А еще – место есть: нары.
Ни луча. Лучная вонь.
Бледнота ищет загару.
О всем том – помнит огонь.
Связь, звучанье парное:
Черная – пожарная.
У огня на жалованьи
Жизнь живет пожарами.
В вечной юбке сборчатой –
Не скреби, уборщица!
Пережиток сельскости –
Не мети, метельщица!
Красотой не пичканы,
Чем играют? Спичками.
Мать, к соседке вышедши,
Позабыла спичечный
Грязь явственно сожжена!
Дом – красная бузина!
Честь – царственно спасена!
Дом – красная купина!
Ваши рабства и ваши главенства –
Погляди, погляди, как валятся!
Целый рай ведь – за миг удушьица!
Погляди, погляди, как рушатся!
Печь прочного образца! 2
Протопится крепостца!
Bcé тучки поразнесло!
Просушится бельецо!
Пепелище в ночи? Нет – зáймище!
Нас спасать? Да от вас спасаемся ж!
Не топчите златого пастбища!
Нас? Да разве спасают – спасшихся?
Задивившись на утро красное,
Это ясень суки выпрастывает!
Спелой рожью – последний ломтичек!
Бельевая веревка – льном цветет.
А по лестнице – с жарко-спящими –
Восходящие – нисходящие –
Июль 1926 г., Вандея.
1 Между первым и вторым слогом перерыв (прим. М. Цветаевой)
2 В последних четырех строках между первым и вторым слогом – перерыв.
Печь прочного образца!
Про – топится крепостца!
Все – тучки поразнесло!
Про – сушится бельецо!
(Прим. М. Цветаевой.)
Источник
Поэмы М. Цветаевой. Специфика жанра лирической поэмы.
Лирические поэмы Марины Цветаевой 1920-х годов трудны для восприятия и интерпретации, их называют тёмными, загадочными, зашифрованными. Вместе с тем эти поэмы являются концентрированным воплощением художественной философии поэта, в них сходятся многие разрозненные темы, мотивы, образы, пронизывающие всё творчество Цветаевой. Думается, что выявление жанровой специфики цветаевских поэм поможет понять воплощённую в них эстетическую концепцию.
Прежде всего бросается в глаза то, что в лирических поэмах Цветаевой актуализируется память жанров, отсылающих нас к романтической традиции: лиро-эпическая поэма, элегия, послание. В таких поэмах, как «С Моря», «Новогоднее» отчётливая структура послания упорядочивает «скоропись сна», так как «соотнесённость корреспондентов создаёт ту диалогичность, которая вносит в сферу лирического переживания некое объективирующее начало». «Жанрообразующим принципом послания является установка на диалог с адресатом, мыслимым как реально существующее лицо, другое «Я». Процесс обретения лирической героиней мистической связи с адресатом, прорыв к подлинному диалогу составляет сюжет цветаевских поэм-эпистол.
Поэмы Цветаевой 1926–1927 годов связаны с её перепиской с Пастернаком и Рильке. Переписка с равносущим, с собратом по ремеслу актуализирует жанр послания в творчестве Цветаевой.
«Новогоднее» — непосредственный и самый сильный отклик Цветаевой на смерть Рильке (закончено 7 февраля 1927 года — в сороковой день со дня его кончины). Цветаева боготворила и славила Рильке как никого другого из своих современников. «Германский Орфей, — писала она о Рильке Анне Тесковой, — то есть Орфей, на этот раз явившийся в Германии». Отношения, соединившие Цветаеву и Рильке весной-летом 1926 года не укладываются в рамки традиционных понятий «переписка», «общение», «дружба». Разговор в письмах, что вели поэты в те несколько месяцев 1926 года, овеян дыханием высокой лирики.
Трагическое звучание имеет и поэма «Новогоднее». Исследователи дают различное определение жанра поэмы: так, И. Бродский называет «Новогоднее» элегией на смерть, исповедью, надгробным плачем, письмом, В. Швейцер полагает, что это единственный реквием у Цветаевой, и опять-таки определяет поэму как «посмертное письмо». Сама Цветаева неоднократно подчёркивала, что пишет не столько поэму, сколько письмо: «Ваше письмо застаёт меня в полном и трудном разгаре моего письма — к нему, невозможного, потому что нужно сказать всё» 7 . «Кончила письмо к Рильке — поэму».
С одной стороны, Цветаева актуализирует в поэме традицию жанра причети. Обращение к памяти этого жанра не случайно: «причитания исполнялись в переломные моменты жизни человека, все причитания возникают на общей основе переживания человеком каких-то драматический событий» 9 . Таким драматическим событием в «Новогоднем» является потеря любимого человека, горе лирической героини находит выражение в похоронном и поминальном плачах. Отметим, что похоронный обряд имел магическое значение, связанное с мыслью о материальном существовании покойника, а Цветаевой как раз важно утвердить эту мысль о существовании Рильке в инобытии.
«Поэма Горы» представляет собой лирическое единство достоверности и романтики. «Гора», о которой идет речь в произведении, это реально существующий Петршин холм в Праге (Цветаева называет ее Смиховским холмом). Одновременно «гора» в поэме имеет и лирико-романтический смысл. Она — синоним и символ Любви. В творчестве поэтессы образ горы традиционно связан с вершинностью чувств, их масштабностью, лавинностью.
«Поэма Горы» была написана в январе 1924 года. Обращена она к К. Б. Родзевичу, человеку высокого мужества, обаяния и трагической судьбы. Знакомство с ним состоялось в Праге, где Родзевич учился в университете. Возникшая дружба была трогательной и прочной. Объединяли незаживающая тоска по родине и увлечение литературой и искусством.
Как два хрупких парусных суденышка, случайно встретившихся в леденящих душу просторах океана Зла и потянувшихся друг к другу в надежде спастись, он и она, лирические герои поэмы, оказавшись вдали от родины, покалеченные жестокой судьбой, истерзанные тревогами и сомнениями, неожиданно сблизились и поняли, что спасение их — в любви. Никакие запреты и условности не могли остановить их стремления быть вместе, погасить живые человеческие чувства и страсти. Пусть впереди проклятия и муки, пусть заточение в подземном царстве, долю греческой богини Персефоны, героиня поэмы не откажется от дарованной небом любви.
«Персефоны зерно гранатовое» — мотив древнегреческой легенды о похищении дочери богини Деметры, Персефоны, богом подземного царства Плутоном: чтобы вернуться на землю, Персефона должна была отказаться от пищи (человеческих чувств, страстей), но не выдержала и проглотила шесть гранатовых зерен, в наказание за что вынуждена была проводить в царстве Плутона долгих шесть месяцев в году.
Финал поэмы пессимистичен. Героиня в отчаянии. Так все-таки что же тогда «Поэма Горы»? Исповедь разбитого сердца? Крик измученной одиночеством души? Романтическая фантазия на тему любви? Может быть, найти ответ поможет сама поэтесса? Вот строки из письма Пастернаку (25 июля 1926 г.): «Есть вещи, от которых я в постоянном состоянии отречения: море, любовь. Океан, как монарх, как алмаз: слышит только того, кто его не поет. А горы — благодарны (божественны)». Высота гор и высота чувств. Нет ли здесь тождества? Гимн горным вершинам и вершинам любви? Разрушаются горы, разрушается и любовь. Но остается память и о том, и о другом. Так, может, «Поэма Горы» — гимн памяти о Любви?
На этой ноте можно завершить анализ лирической поэмы Марины Цветаевой, предоставив возможность поразмышлять над целым рядом поставленных вопросов, что крайне необходимо, ибо чтение поэтического произведения, по словам Цветаевой,- сотворчество. А творить — это значит додумывать, мысленно дописывать.
Источник
ПОЭМА ЛЕСТНИЦЫ
Короткая ласка
На лестнице тряской.
Короткая краска
Лица под замазкой.
Короткая сказка:
Ни завтра, ни здравствуй.
Короткая схватка
На лестнице шаткой,
На лестнице падкой.
В доме, где по ночам не спят,
Каждая лестница водопад
В ад.
стезею листков капустных!
Точно лестница вся из спусков,
Точно больше (что жить! жить жечь!)
Расставаний на ней, чем встреч.
Так, до розовых уст дорваться
Мы порой забываем: здравствуй.
Тех же уст покидая край
Кто когда забывал: прощай.
Короткая шутка
На лестнице чуткой,
На лестнице гудкой.
От грешного к грешной
На лестнице спешной
Хлеб нежности днешней.
Знаешь проповедь
Тех мест?
Кто работает,
Тот ест.
Дорого в лавках!
Тощ предприимчив.
Спать можно завтра,
Есть нужно нынче.
В жизненной давке
Княжеский принцип:
Взять можно завтра,
Дать нужно нынче.
Взрывом газовым
Час. Да-с.
Кто отказывал,
Тот даст.
Ящик сорный,
Скажут, скажите: вздор.
И у черной
Лестницы есть ковер.
(Масти сборной,
Правда. ) Чеснок, коты,
И у черной
Лестницы есть Coty.
Любят сласти-то
Червяки теснот!
Это классика:
Чердаку чеснок.
Может, лечатся.
А по мне так месть:
Черной лестницы
Черноту заесть.
Стихотворец, бомбист, апаш
Враг один у нас: бэль-этаж.
Короткая сшибка
На лестнице щипкой,
На лестнице сыпкой
Как скрипка, как сопка,
Как потная стопка.
Работает топка!
Короткая встрепка
На лестнице шлепкой,
На лестнице хлопкой.
Бьем до искр из глаз,
Бьем в лёжь.
Что с нас взыскивать?
Бит бьешь.
Владельца в охапку
По лестнице каткой,
По лестнице хлипкой
Торопится папка,
Торопится кепка,
Торопится скрипка.
Ох, спал бы и спал бы!
Сжевала, сгноила, смолола!
Торопятся фалды,
Торопятся фалды,
Торопятся полы.
Судор`жь! Сутолочь!
Бег! Приз!
Сами ж путают:
Вверх? вниз?
Что этаж свой кашель:
В прямой связи.
И у нашей
Лестницы есть низы,
Кто до слез, кто с корнем,
Кто так, кхи, кхи
И у черной
Лестницы есть верхи.
Вас бы выстукать!
Киркой в грудь ужо!
Гамма приступов
От подвала до
Крыши грохают!
Большинством заплат
Маркса проповедь
На стравинский лад.
Короткая спевка
На лестнице плёвкой:
Низов голосовка.
Не спевка, а сплёвка:
На лестницу легких
Ни цельного ловко!
Торопкая склёвка.
А ярости в клохтах!
Работают ох как!
Что ни бросите
Всё в ход.
Кто не досыта ест
Жрет.
Стол как есть домашний:
Отъел кладут.
И у нашей
Лестницы карта блюд.
Всех сортов диета!
Кипящий бак
И у этой Лестницы Франценсбад.
Сон Иакова!
В старину везло!
Гамма запахов
От подвала до
Крыши стряпают!
Ре-ми-фа-соль-си
Гамма запахов!
Затыкай носы!
Точно в аду вита,
Раскалена винта
Железная стружка.
Которая стопка
Ног с лестницы швыркой?
Последняя сушка,
Последняя топка,
Последняя стирка.
Последняя сцепка
Двух кости да тряпки
Ног с лестницей зыбкой
Последняя папка,
Последняя кепка,
Последняя скрипка.
Тихо. Даже кашель
Иссяк, дотряс.
И у нашей
Лестницы есть свой час
Последняя взбёжка
По лестнице дрожкой.
Последняя кошка.
Темнота все стерла
И грязь, и нас.
И у черной
Лестницы есть свой час
Откуда узнай-ка!
Последняя шайка
Рейн, рухнувший с Альп,
Воды об асфальт
Над двором узорно:
Вон крест, вон гроздь.
И у черной
Лестницы карта звезд.
Ночь как бы высказать?
Ночь вещи исповедь.
Ночь просит искренности,
Вещь хочет высказаться
Вся! Все унижены
Сплошь, до недвижимых
Вплоть. Приступ выспренности:
Вещь хочет выпрямиться.
Винт черной лестницы
Мнишь стенкой лепится?
Ночь: час молитвенностей:
Винт хочет вытянуться.
Высь вещь падежная.
В вещь честь заложена.
Ложь вижу выломанной
Пря мою линиею.
Двор горстка выбоин,
Двор год не выгребен!
Цветами, ягодами
Двор бредит загородом.
Вещь, бросив вежливость:
Есмь мел! Железо есмь!
Не быть нам выкрестами!
Жид, пейсы выпроставший.
Гвоздь, кафель, стружка ли
Вещь лоно чувствует.
С ремесл пародиями
В спор мощь прародинная.
Сткло, с полок бережных:
Пе сок есмь! Вдребезги ж!
Сти хий пощечина!
Сткло в пыль песочную!
Прочь, ложь и ломанность!
Тю фяк: солома есмь!
Мат рас: есмь водоросль!
Всё, вся: природа есмь!
Час пахнет бомбою.
Be ревка: льном была!
Огнь, в куче угольной:
Был бог и буду им!
Что сталось с кранами?
Пал бог и встану им!
Чтоб сразу выговорить:
Вещь хочет выздороветь.
Мы, с ремеслами, мы, с заводами,
Что мы сделали с раем, отданным
Нам? Нож первый и первый лом,
Что мы сделали с первым днем?
Вещь как женщина нам поверила!
Видно, мало нам было дерева,
И железо отвесь, отбей!
Захотелось досок, гвоздей,
Щеп! удобоваримой мелочи!
Что мы сделали, первый сделавши
Шаг? Планету, где всё о Нем
На предметов бездарный лом?
Мы с ремеслами, мы с искусствами!
Растянув на одре Прокрустовом
Вещь. Замкнулась и ждет конца
Вещь на адском одре станка.
Слава разносилась реками,
Славу утверждал утес.
В мир одушевленней некуда!
Что же человек привнес?
Нужно же, чтоб он, сей видимый
Дух, болящий бог предмет
Неодушевленный выдумал!
Лживейшую из клевет!
Вы с предметами, вы с понятьями,
Вы с железом (дешевле платины),
Вы с алмазом (знатней кремня),
(С мыловаром, нужней меня!)
Вы с «незыблемость», вы с «недвижимость»,
На ступеньку, которой ниже нет,
В эту плесень и в эту теснь
Водворившие мысль и песнь,
(Потому-то всегда взрываемся!)
Что вы сделали с первым равенством
Вещи всюду, в любой среде
Равной ровно самой себе.
Дерево, доверчивое к звуку
Наглых топоров и нудных пил,
С яблоком протягивало руку.
Человек рубил.
Горы, обнаруживая руды
Скрытые (впоследствии «металл»),
Твердо устанавливали: чудо!
Человек взрывал.
Просвещенная сим приемом,
Вещь на лом отвечает ломом.
Стол всегда утверждал, что ствол.
Стул сломался? Нет, сук подвел.
В лакированных ваших клетках
Шумы думаете от предков?
Просто, звезды в окно узрев,
Потянулся в пазах орех.
Просыпаешься как от залпа!
Шкаф рассохся? Нет, нрав сказался
Вещи. Дворни домашний бал!
Газ взорвался? Нет, бес взыграл!
Ровно в срок подгниют перильца.
Нет «нечаянно застрелился».
Огнестрельная воля бдит.
Есть намеренно был убит
Вещью, в негодованье стойкой.
В пустоту не летит с постройки
Камень навыки таковы:
Камень требует головы!
Месть утеса. С лесов месть леса!
Обстановочность этой пьесы!
Чем обставились? Дуб и штоф?
Застрахованность этих лбов!
Всё страхующих вплоть до ситки
Жестяной. Это ты тростник-то
Мыслящий? Биллиардный кий!
Застрахованность от стихий!
От Гефеста со всем, что в оном
Дом, а яхту от Посейдона.
Оцените и мысль, и жест:
Застрахованность от божеств!
От Гефеста? А шпиль над крышей
От Гефеста? Берите выше!
Но и тише! От всех в одном:
От Зевеса страхуют дом.
Еще плачетесь: без подмоги!
Дурни спрашивается боги,
Раз над каждым язык неймет!
Каждым домом богоотвод!
Бухты, яхты, гешефты, кофты
Лишь одной но ввели страховки:
От имущества, только сей:
Огнь, страхующий от вещей.
Вещи бедных. Разве рогожа
Вещь? И вещь эта доска?
Вещи бедных кости да кожа,
Вовсе мяса, только тоска.
Где их брали? Вид издалёка,
Изглубока. Глаз не труди!
Вещи бедных точно из бока:
Взял да вырезал из груди!
Полка? случай. Вешалка? случай.
Случай тоже этот фантом
Кресла. Вещи? шипья да сучья,
Весь октябрьский лес целиком!
Нищеты робкая мебель!
Вся чего? четверть и треть.
Вещь давно, явно на небе!
На тебя больно глядеть.
От тебя грешного зренья,
Как от язв, трудно отвлечь.
Венский стул там, где о Вене
Кто? когда? страшная вещь!
Лучшей всех здесь обесчещен,
Был бы дом? мало! чердак
Ваш. Лишь здесь ставшая вещью
Вещь. Вам бровь, вставшая в знак
? сей. На рвань нудную, вдовью
Что? бровь вверх (Чем не лорнет
Бровь!) Горазд спрашивать бровью
Глаз. Подчас глаз есть предмет.
Так подчас пуст он и сух он
Женский глаз, дивный, большой,
Что сравните кажется духом
Таз, лохань с синькой душой.
Наравне с тазом и с ситом
Да царю! Да на суде!
Каждый, здесь званный пиитом,
Этот глаз знал на себе!
Нищеты робкая утварь!
Каждый нож лично знаком.
Ты как тварь, ждущая утра,
Чем-то здесь, всем за окном
Тем, пустым, тем на предместья
Те читал хронику краж?
Чистоты вещи и чести
Признак: не примут в багаж.
Оттого что слаба в пазах,
Распадается на глазах,
Оттого, что на ста возах
Но свезти.
В слезах
Оттого что не стол, а муж,
Сын. Не шкаф, а наш
Шкаф.
Оттого что сердец и душ
Не сдают в багаж.
Вещи бедных плоше и суше:
Плоше лыка, суше коряг.
Вещи бедных попросту души.
Оттого так чисто горят.
Ввысь, ввысь
Дым тот легкий!
Чист, чист
Лак от локтя!
Где ж шлак?
Весь золой
Лак, лак
Локтевой!
Прям, прям
Дым окраин.
Труд Хам,
Но не Каин.
Обшлаг
Вдоль стола.
Наш лак
Есть смола.
Стол гол на вещицы.
Стол локтем вощится,
Воск чист, локоть востр.
За стывший пот воск.
Им, им ваших спален
(Вещим, но не салим!),
Им, им так белы
Полы до поры!
Вещи бедных странная пара
Слов. Сей брак взрывом грозит!
Вещь и бедность явная свара.
И не то спарит язык!
Пономарь что ему слово?
Вещь и нищ. Связь? нет, разлад.
Нагота ищет покрова,
Оттого так часто горят
Чердаки часто и споро
Час да наш в красном плаще!
Теснота ищет простора
(Автор сам в рачьей клешне).
Потолок, рухнув по росту
Стал уж горб нажил, крался.
Правота ищет помоста:
Всё сказать! Пусть хоть с костра!
А еще место есть: нары.
Ни луча. Лучная вонь.
Бледнота ищет загару.
О всем том помнит огонь.
Связь, звучанье парное:
Черная пожарная.
У огня на жалованьи
Жизнь живет пожарами.
В вечной юбке сборчатой
Не скреби, уборщица!
Пережиток сельскости
Не мети, метельщица!
Красотой не пичканы,
Чем играют? Спичками.
Мать, к соседке вышедши,
Позабыла спичечный
Коробок.
как вылизан
Пол, светлее зеркала!
Есть взамен пожизненной
Смерти жизнь посмертная!
Грязь явственно сожжена!
Дом красная бузина!
Честь царственно спасена!
Дом красная купина!
Ваши рабства и ваши главенства
Погляди, погляди, как валятся!
Целый рай ведь за миг удушьица!
Погляди, погляди, как рушатся!
Печь прочного образца!
Протопится крепостца!
Все тучки поразнесло!
Просушится бельецо!
Пепелище в ночи? Нет займище!
Нас спасать? Да от вас спасаемся ж!
Не топчите златого пастбища!
Нас? Да разве спасают спасшихся?
Задивившись на утро красное,
Это ясень суки выпрастывает!
Спелой рожью последний ломтичек!
Бельевая веревка льном цветет.
А по лестнице с жарко спящими
Восходящие нисходящие
Радуги.
Утро
Спутало перья.
Птичье? мое? невемо.
Первое утро первою дверью
Хлопает.
Спит поэма.
Комментарии
Цветаева начала работать над поэмой в Париже, вскоре после переезда во Францию. Первую зиму она с семьей жила в отдаленном от центра рабочем квартале Парижа, возле зловонного канала Урк. «Квартал, где мы живет, ужасен, точно из бульварного романа «Лондонские трущобы», жаловалась Цветаева. Гнилой канал, неба не видать из-за труб, сплошная копоть и сплошной грохот (грузовые автомобили). Гулять негде ни кустика. Есть парк, но 40 мин ходьбы, в холод нельзя. Так и гуляем вдоль гниющего канала» («Письма к Тестовой»).
Эта убогая жизнь на фабричной окраине, а также общение с бедной семьей, живущей в одной из самых жалких парижских гостиниц, и вдохновили Цветаеву на замысел произведения о «пасынках большого города» «Повесть о том, как живет и работает черная лестница», как первоначально называлась поэма. Вскоре, однако, она прерывает работу над поэмой, а весною 1926 г. уезжает в Вандею, где для нее наступает совершенно иная полоса жизни. Происходит эпистолярная «встреча» Цветаевой с Р.-М. Рильке, которую устраивает Б. Л. Пастернак. Весна и лето 1926 г. ознаменованы для Цветаевой ее интенсивной перепиской с Рильке и Пастернаком, носящей романтически-экзальтированный характер, а также написанием небольших поэм: «С моря», обращенной к Пастернаку (май), и «Попытка комнаты», обращенной к Пастернаку и к Рильке (начало июня). Но Цветаева не покидает замысла поэмы о «черной лестнице». 15 июня она сообщает С. Н. Андрониковой-Гальперн: «Пустилась как в плаванье в большую поэму. Неожиданность островов и подводных течений. Есть и рифы. Но есть и маяки. (Все это не метафора, а точная передача.)» О своей работе над повой поэмой она пишет Пастернаку, и тот откликается восторженно: «Как живет и работает черная лестница» заглавие бездонное, пропасть повествовательного, таящегося обещанья, лирической полномысленности каждого сказанного слова. Громадная, легко выраженная метафора!» (Архив Бориса Пастернака).
Хотя поэма получилась в конечном итоге небольшая, ибо продолжение ее не было написано, она непроста и многопланна. Это во многом объясняется тою особенно напряженной и сложной внутренней жизнью, какою жила Цветаева летом 1926 г., когда контраст между «бытом» и «бытием» ею особенно сильно ощущался и переживался. С одной стороны «заоблачные сферы» ее переписки с Рильке и Пастернаком; с другой сознание полнейшей неустроенности в новой стране, зыбкости почвы под ногами, грозящей нищеты, всеми этими тревогами полны письма Цветаевой той поры. Отсюда смысловая неоднозначность поэмы, трудность работы над нею, когда поэт стремится «втиснуть» в предельно сжатую форму некое целостное миропонимание, философски осмыслить неизбывность бед человеческих, трагедийность существования. Социальная обличительность «Поэмы Лестницы», острое сочувствие поэта к обиженным жизнью и не менее острая ненависть к богатству, к «жиру», против которого восстают сами вещи, соседствуют с протестом против цивилизации вообще и с романтическим призывом к возврату вещей, созданных человеком, в их первозданное природное лоно. Само же понятие лестницы предстает как бы в трех образах: реальная «черная лестница» нищего дома, где происходит действие, «мечтанная» лестница в рай из библейского «сна Иакова» и, наконец, промежуточная между тем и другим пожарная лестница. Ибо в финале поэмы бедность и зло уничтожаются в пожаре, который, с одной стороны, есть вполне «земной» пожар, возникший от неосторожной игры детей со спичками, с другой же символический, спасительный огонь, сжигающий дотла несправедливо устроенный мир во имя иного, лучшего бытия человека по уже не в этом мире. Так Цветаева отвечала на свою излюбленную и часто повторяемую блоковскую строку: «Разве так суждено меж людьми?»
Coty здесь: аромат (от Коти названия известной французской парфюмерной фирмы).
На cтравинский лад то есть резкими, диссонирующими звуками, какими, по мнению Цветаевой, отличалась музыка русского композитора И. Ф. Стравинского (1882 1971).
Франценсбад в прошлом знаменитый курорт в Австрии (ныне Франтишкове Лазии в Чехословакии).
Сон Иакова По библейскому преданию, Иакову приснилась во сне лестница, один конец которой упирался в землю, другой в небо; по ней спускались и поднимались ангелы; в это время бог возвестил Иакову, что потомство его будет бесчисленно, а жизнь сохранна и благословенна.
Тростник. мыслящий слова французского философа Блеза Паскаля (1623 1662) из его известного изречения: «Человек всего лишь слабый тростник. по тростник мыслящий».
(комментарии Анны Саакянц)
(источник М. Цветаева «Сочинения» в 2 тт.,
М., «Худ. лит.», 1984 г.)
Источник